Метёт...

Я наблюдаю, как заворожённый,
Как безнадёжно, но неудержимо,
Как гитлерюгенд при штурме Берлина,
Бьются снежинки о триптих оконный.

Из ледяной разрисованной кромки
Автомобили, сквозь марево снега
В поле обзора врываясь с разбега,
Белые шлейфы творят из позёмки.

Руки пурги заключают прохожих
В полупрозрачный бурановый кокон.
Хлещут по спинам инеющих окон
Завязи вихрей, на плети похожих.

Ветер ревёт, прорываясь в квартиру,
Но отступает, стеклом отражённый.
Я наблюдаю, как заворожённый,
За перестылым метельчатым миром...

15.03.95

* * *

В перепонки стучит тишина: снегопад поглощает все звуки.
Залепляет ресницы и слепит безудержный снежный полёт,
Чуть подросшую за ночь листву и траву обрекая на муки,
Зажурчавшие было ручьи превращая в бугорчатый лёд.

Выбивает шифровку капелью из-под водостока:
Снег идёт, снег идёт, снег идёт, снег идёт, снег идёт...
Обливая фасады домов блёкло-розовой краской востока,
К созерцанью безмолвной борьбы пробуждается бледный восход.

Чёрный с проседью двор, словно с древнеяпонской гравюры,
Отражает налёт снегового заряда - жестокий налёт.
Сквозь него, различимы с трудом, проплывают людские фигуры,
И прошедший минуту назад, возвратившись, следов не найдёт.

Так, вступая в бессмысленный спор с кривизной планетарной орбиты,
Бьётся насмерть зима, хоть украдкой итог подведёт:
"Пораженье на всех атмосферных фронтах, и все козыри биты."
Но надеется, видно, на что-то, и, верно, чего-нибудь ждёт.

21.05.95

* * *

Явилась весна, не здороваясь,
И простоволосая вьюга
Летит, во все стороны дёргаясь
От боли и от перепуга.

По каменным выступам продрана,
Протащена по парапетам,
Замучена и зацелована,
Прошёптана, вскрикнута, спета,

Она, успевая поклонами
Встречать перекрытья и трубы,
Проклятьями, визгами, стонами
Тревожа распухшие губы,

Теплом налетевшим разбитые,
В лохмотьях, подобранных где-то,
Бросаясь плечами открытыми
На руки фонарного света,

Летит на восход и с натугою,
С размаху в лучи его бьётся.
А солнце, вставая над вьюгою,
Смеётся, смеётся, смеётся...

21.07.95

Ночь

Слева - окон свет рапирный.
Справа - пара светляков
Оставляет свет пунктирный
От светящихся боков.

С берегом в какой-то ссоре
Проплывает мимо нас
Дальше... Дальше... В море... В море...
Мачта... Три огня... Баркас.

Сквозь решётку чёрных веток
Пролетает лунный свет.
Прутья деревянных сеток
Сводят всё вокруг на нет.

Словно надо мною виснут
Этой веточной тюрьмой
Чьи-то путанные мысли,
Недопонятые мной.

94-96

* * *

Сверкание молний - как отсвет электросварки.
Сияние звёздное - искрами от неё же.
Урывками распространяется свет неяркий:
Ночная подлунность темнее и как-то строже

Полуденного разгула. И свойства лета
Притуплены - холодно. Жар изогнут изнанкой.
И разум, заклинив в попытке понять всё это,
Торчит в океане мыслей песчаной банкой.

Чуть движется море, а к дали - вообще застыло
И ластится к суше, но исподволь, тихим сапом,
Готовится словно и будто бы копит силы,
Взбрыкнувшись, на побережье упасть нахрапом.

Плеск - шорох: дыханье. В дыханье мажор минором
Сменяется. Я ж распустился совсем негоже
И по-стариковски сплю, убаюкан морем,
Умиротворён шумом, слышимым из него же.

09.09.95

* * *

Гряда гранитных скал как страшные оскалы
Огромных злых собак, как ровный ряд клыков!
Прибой ревел и выл, штурмуя эти скалы,
Срывался и стекал, как пиво вдоль усов.

И я стоял вверху и наблюдал сраженье.
Я видел пенных волн сверкающий излом.
Как щепки - может быть, от кораблекрушенья -
Попав в водоворот, закруживались в нём.

Я слышал копий треск и гулкий хор литавр,
И думал я о том, что, может быть, тогда,
Мильёны лет назад, какой-то динозавр
Смотрел на этот бой сквозь глупые глаза.

И думал я, что жизнь, эпох плюсуя числа,
Когда-нибудь умрёт и перестанет быть,
И в вековой борьбе уже не будет смысла,
А волны о скалу всё так же будут бить...

29.12.94

* * *

Безбрежный океан круги водоворота
Творил, стада валов гоня в безумной скачке.
И ровный полукруг основы небосвода
Не прерван был ничем: ни парусом, ни мачтой.

Стальные небеса светились, опускаясь
В поля свинцовых волн, и серый глаз простора,
В котором две среды текли, перемежаясь,
Освободил зрачок от всяческого сора.

В тумане, вдалеке, я угадал границу.
Она тянулась там меж жидкостью и газом.
Под ней летел дельфин, над ней парили птицы,
Но даже труб дымок не выглянул ни разу.

И так - который день: ни корабля, ни лодки
Изломанная тень не портит плавных линий
Воды и облаков, далёких и нечётких.
Как будто бы людей и нет ещё в помине...
26.01.95

* * *

Под звяканье кружек и голос барменши
Светило спускалось всё более низко.
Его становилось всё меньше и меньше.
И я, наблюдая за солнечным диском,

Следя отрешённо, как он изчезает,
Седин прибавляя и людям, и гОдам
В тот день, что весна, постарев, отцветает,
И лето приходит разнузданным готом,

Сидел в вознесённом над волнами баре
Меж западом красным и синим востоком.
Земля утопала в закатном угаре,
Как муха в бокале моём одиноком,

Прибой доносил приглушённые стоны.
Притихнув, смотрел я, как из-за кулисы,
На скалы, где раньше сидели грифоны
И море, где плавали раньше Улиссы.

Темнело. С белеющим месяцем вместе
В открытые окна - несмело, неловко -
Светили ироглифы первых созвездий,
Которым ещё предстоит расшифровка.

28.05.95

Фрагменты умирающего дня. 94-95.

Багровое солнце скрывается прочь,
Как мяч, отскочивший от ног футболиста.
Дряхлеющим суткам уже не помочь,
И мир, изменившись с талантом артиста,
Дневное срывает и рядится в ночь.

И город, в причёску степей запустив
Ладони предместий, нагретые за день,
Приобняв руками проспектов залив,
Сосредоточился чутко на взгляде
В пространство, глаза площадей приоткрыв.

По небу искусственный спутник земли
Бежит, наступая созвездьям на пятки.
Чертя траекторию в звёздной пыли,
На млечной дороге топча отпечатки,
По своду сбегает, скрываясь в дали.

Политы луною поля облаков,
Под ними - река ярко-жёлтой чертою.
Вдоль этой границы полос берегов
Раскинулась ткань, словно чьей-то рукою
Сшиваема чёрною стёжкой мостов.

В порту у причалов стоят корабли,
От холода хмурясь и ёжа надстройки.
От угольной тьмы - хоть прожектор коли! -
Им хочется петь, и чудесной настройки
Летят по периметру порта гудки.

Шурша, макаронины рельсов жуёт
Горящая сороконожка трамвая.
Под ломаной тенью фасадов идёт,
Подняв воротник и в ладошку зевая,
Последний сегодня ночной пешеход.

В домах копошатся скопления снов,
Глаза закрываются мало-помалу,
И ночь - стая чёрно-серебряных псов -
Над миром свернулась каралькой устало,
В подбрюшье укрыв шалоболки дворов.
Увертюра брезжащего дня.