ХИРОСИМА

Он взял полтинник. Повертел в руке.
Устроил в пепельнице маленький пожар.
Улёгся на полу. На потолке
КрестИться давеча раздавленный комар.

Взгляд движется вдоль потолка в квадрат
Окна. И тщательно обходит стороной
Агонизирующий день. Закат
Окубливает свет о воздух предночной

Квартиры. И квартирный переплёт -
Её оконных рам дюралевый покрой -
Предвосхищают авианалёт
И медленную смерть с болезнью лучевой.

Он встал. Пошёл к окну. На первый взгляд
Всё хорошо. Но вот привиделось ему
Что улицы горят, дома горят,
Как в Хиросиме. И он смотрит в полутьму.
25.07.96

* * *
Взял монетку с карманного дна
Никогда не надёванных брюк.
Вот теперь это будет луна,
Или две - по количеству рук.
Я вторую монетку добыл
Почему-то за правой щекой:
Я спустился досюда забыл,
Как она называлась, рекой.
Или, может быть, просто вчера
Я в игральный залез автомат,
Посидел, а сегодня с утра
Я не выплюнул мелочь назад?

Над моей головою висит
Круглолицый безбровый блондин.
Ведь Земля - однорукий бандит,
И поэтому спутник - один.
25.07.96

У ОКНА
Так хочется в полёт,
И чтоб при этом выжить!
Тогда уж лучше выжечь
Азот и кислород

Из воздуха. К тому ж
Ты явно тяжелее
Его. Поймёшь по шее,
Свернувшейся как уж.

Ты видишь огонёк,
И след отсамолётный.
Но самолёт бесплотней:
Он смог, а ты не смог.

Ты видишь - круг луны
Вписал в квадрат оконца
Последний отблеск солнца
С обратной стороны.

Оттуда, с высоты
Слетает свет вечерний -
Светила эфемерней,
Бесплотнее, чем ты.

Ты видишь околоть
Темнеющего парка.
Там пролетает Парка
И умерщвляет плоть.

Всмотрись в деревья. Зря
Оправдывать их тенью:
Любое из растений
Бесплотнее тебя...

МОСТ

Мост железный - средство связи
Раскорячился над местом,
Где река в тумане вязнет
Алюминиевым тестом.

Мост железный - средство связи
Междубережных сплетений,
Многотреугольной вязи
Кособоких ограждений.

На густой туманной мази
Уползает по теченью
Мост железный - средство связи,
Корнеплод воображенья.

ЛЕСНОЙ БРОДЯГА
Я распустил свои руки пастись на зеленом лугу.
Я забродил по полянам, и ужин достался врагу.

Я распустил свои руки, и пряжа опутала лес.
Я забродил алкоголем и в горло бутылке полез.

Плесень в моем туеске разложилась на липовый мед,
Так заплетаясь узором, что только поймавший поймет.

Лес аплодирует стоя, войдя в свой же сумрачный зал.
Я обукетиться вздумал и аплодисменты сорвал.

......................................................

Только сорвавший соврет, может быть, вы не верьте ему,
Будто бы он - может Быть, в переметную кинув суму

То, что послал ему бог, остальное домыслив, как мог,
Дескать, он ищет свой путь - вдалеке от проезжих дорог.

* * *
Листопадит окно. У деревьев с пространством вездетта.
Только ёлки решили тянуть до конца рождества.
По хозяйству закрутишься - глядь, а аллея раздета
И просвечивает наготой своего естества.

Вечер. Кухонный свет. Долгий ужин из каши перловой.
Беспокоит какой-то пришедший извне звукоряд,
И, с недавних времён по-особому чуткие к слову,
Мои губы распробовали: листопад, листопад...

Тёмный двор. Серый дом. Аккуратный старик. Интересно
Что он делает там - за пустым доминошным столом?
Впрочем, это неважно: и в нём, и во мне - повсеместно.
По подъездам, аллеям и просто за каждым углом

Разлагается год. Заражаясь его трупным ядом,
В октябре я старею в особенности. В октябре
Я внушаю себе, что мне незачем, незачем взглядом
Останавливаться на худеющем календаре...

* * *
То шебуршанье листьев, плюс
сверчковый треск тревожит слух, то
какой-то шубадубаблюз
внизу наяривает бухта,
тресковый сверк своих глубин
забрав барашками седин.

Пространство неподвижно вдрызг.
Лишь только даль - сера и сиза -
взрывается кустами брызг
из-под бетонного карниза,
где пирс под музыку без слов
считает эйцвейдрей валов

и вслед им зябит и зыбит
своим обшарпаным фасадом.
Такой перед глазами вид.
А за спиной - почти что рядом -
луна ошаривает небеса от моря в стороне.

И мы стоим. Прибой наносит
песчинки вечности на нас
собака лает ветер носит
обрывки мусора и фраз,
и время пеленает в ночь
сиянье звёзд, луну и проч.
29. 09. 96

* * *
Мои мозги обёрнуты лицом
к блондинке под развесистым крыльцом
идёт мужчина. Покорять. С цветами.
И рядом с ней стоит, как идиот.
А ей идёт берет. И дождь идёт,
простукивая крыши каблучками.

Мои мозги обёрнуты лицом.
Мужчина оказался подлецом.
Сбегают по щекам дорожки влаги.
Дождинки барабанят по крыльцу.
Косметика стекает по лицу,
скрывая сорт обёрточной бумаги.

Мои мозги обёрнуты лицом.
Туда, где тонет в зелени дурдом
не хочется - попахивает адом.
Чья б ни была слеза, слеза - слеза,
за розовым и юным, или за
наоборот, морщинистым фасадом.

Мои мозги обёрнуты лицом:
наверно, так всегда перед концом:
наморщишь лоб и думаешь о смерти:*
"Я, с первых вздохов начавший стареть,
по меньшей мере мёртв уже на треть."
...................................
*См. ход мысли в кожистом конверте.

* * *
Мужчина обесчестил лёд
и в прорубь смотрит. Не клюёт.
Немного холодно. И оттого хочу домой.

Тяжёлый медный купорос
взметелила позёмка. Сосны с веток сбрасывают ворс,
качая головой.

Вокруг стоит вороний ор,
и ветер сносит в невермор
их "карр". Пластины Горных Шор
раздвинуты рекой.

И воздух в области зрачка
в небесно-голубом стакане взбалтывает облака
невидимой рукой.
3.10.96

* * *
Рэйке.
Засыпает дом под нервный тик часов
Под летящим конусом метели,
Разлеглись во тьме сообщества дворов
На большой сугробчатой постели.

Преломляя свет, незрячее окно
Отражает внутренность квартиры.
Рубят фонари бурана полотно,
Параллельно вытянув рапиры.

Только в эту ночь два трепетных лица
Преодолевают расстоянья,
Попадают в такт стучащие сердца
И в одно сливаются дыханья.

Только в эту ночь за проседью стекла
Так метёт, как прежде не видали.
Только в эту ночь над плоскостью стола
Две руки свиваются в спирали...

БАЛЛАДА О НИХ
Дымя сигаретой,
Он брёл своим взглядом
По пыльным кюветам,
Стальным эстакадам,
По выжженным склонам,
По синим озёрам,
Пустынным перронам
И по светофорам.

...Гадали по венам,
Болтали и пили,
Чертили по стенам,
Окурки гасили.
Они мало спали
И много смеялись,
Так часто летали,
Так быстро расстались...

За эти вагоны
Ей жизнь подарила
Рисунки - иконы,
Окурки - кадила,
Стихи его - святцы,
Земная утеха...
Он мог бы остаться.
Он всё же уехал...

...Помятое фото
И след от засоса.
Без умолку что-то
Стучали колёса.
Синица летает,
Журавлик курлычет,
И кости бросают
На чёт или вычет...
26.10.96.

ВСТРЕЧА В ПУТИ.
...Когда дорогу замело,
Тогда в метельном мельтешеньи
Я увидал, как та Яло
Моё кривое отраженье.

Дрожали перекрестья рук,
Горели в снеговом карбиде...
Я, в общем, знал, что это глюк,
И я хотел его увидеть,

И этот свет, и тот, другой
Засунуть в ямбишные строки,
И между Энском и Юргой
Заснуть в сугроб на полдороге...

...Над головой кружил Нушрок,
Я продвигался мелким шагом.
Я был, как прежде, одинок
Наедине с моим ВОЗМАГом...
29.10.96.

* * *
Судовой телеграф захлебнётся на "полный ногами вперёд",
Ведь спасение душ - дело рук, а не ног, если Ллойд нам не врёт,
Ведь соломинку трудно надыбать в охапках иголок из льда,
Лапкой масло не сбить, не попасть в молоко: будет только вода.
Да и в яблочко трудно попасть: в каждом яблочке свой червячок.
"Кушай папины карловы вары" - говаривал чурке сверчок.

Кто б ни съел тебя там, под водой, не являйся потом ни жене,
Ни родителям. Разве что, Максимум, Горько ответствуй: "на дне".
Потому что не встретить в густых косяках мобидиких китов
Наше-дело-трубы, завидущих турбин, загребущих винтов,
И т. д. Потому что ты будешь внизу. Даже если там ад,
Не звонит у дверей его Ллойд. Впрочем, вряд ли Они отворят.
1.11.96.

МИМ
Любимец масс - весёлый мим:
Ворчит, кричит, побит дружками...
И вы хохочете над ним,
Покуда я смеюсь - над вами.
Вы, рукорасплеская шум,
К нему толкайтесь и толкуйте,
Употребив потливый ум,
Третируйте и четвертуйте,
Передавайте по рядам...
Вы, кем партер навечно полон!
Не слушайте, как что-то там
Бормочет сдвинувшийся клоун.
Он про висячие сады
Вам скажет тихо из-под маски,
Пока висящие зады
Вы кружите в дурацкой пляске.
Его планида - вам, народ,
Кривлянье корченого мима,
Ему - слезинка, что течёт,
Сходя на нет под коркой грима,
И жизнь становится не в счёт,
И не про вас, и мимо, мимо...

* * *
Города были ломки и талы,
Небеса - в наслоениях дали.
Мы с тобою, поднявшись на скалы,
Поездам проходящим махали.

А потом, не жалея суставов,
Мы полезли всё выше и выше,
Уже не различая составов,
И гудков тепловозных не слыша,

На вершину - сквозь толщу озона.
Были мы над всем миром воздеты.
Провожало нас - четверть вагона,
А встречало нас - четверть планеты.

И когда мы стояли - так близко,
Не молитвами и не кроватью
Повенчали нас - солнечным диском,
Самой крепкой на свете печатью.

Новорожденно - глухо и слепо -
Ниже бога, но выше, чем птицы
Мы стояли, и колокол неба
Опирался на наши ключицы.

А когда покидали мы горы -
Будто с чем-то навеки прощались.
Купол неба, лишившись опоры,
Задрожал, когда мы возвращались.

...Города были в струпьях и пыли.
Небеса - в наслоениях стали.
Посмотрите, какими мы были.
Посмотрите, какими мы стали.

* * *
Сыграй, Орфей, на арфе яйцерезки
фокстрот трёхапельсиновой любви
"о прелестях Паоло и Франчески",
или как там его не назови,
или - как тут его не называли...
Под небом кисти Сандро Боттичелли слышен гам каббальных акростилей...
По улице несли виолончель,
футляр, дюралюминовый пюпитр...
Длинноты зданий, папочка для нот
в их перспективе, непонятных литер
богоимённых чёт-неперечёт...

Тебе, о Третий Круг! Одёрнут свитер,
прокашлян голос, и Орфей - поёт!

* * *
Всё то же: бюсты, асфодели на обоях,
Углами - Бегемот на образах,
С бедра стреляющие "Мальборо" ков-бои,
И мальчики-коровьевы в глазах.

На небе снова нелады с зелёным сыром.
"Хоть глаз коли" - сказал бы Ганнибал.
Что ж голова твоя, помазанная жиром?
Ведь ты же сам её короновал!

"Бычок - или телец - из "Кэмела" сгорает" -
Иголке шепчет на ушко верблюд -
"Он золотой, а я..." - пластинка заедает:
У ней шестая перемена блюд.

Проф. Доуэль сейчас играет Берлиоза.
Бал кончен - на корабль. Божий план -
Побольше тварей. Эта мысль - мой крест и роза.
К утру пойдут дожди. No pasaran.
13.12.96

* * *
В проекторный светильник смотришь -
вот оно:
Иду на вы: перехожу на "вы":
Язык мой, мрак мой, сколько им разболтано
Российской полной мюмзиков мовы!

Косноязычество: шороэкранное,
Реанимационное кино.
Затворчество моё - слепое, странное
Заранее пророначертано.

В заранные разлёты перекладины
Залит металл линотипичных слов.
Мне эту роль по шляпки вбили в ссадины:
Живые не снимаются -
с крестов.
9.01.97

* * *
Упадёт - отожмётся кадык,
валерьянка заменит язык,
эмигрируют волосы:Дык,
ты не мальчик, старик.

Что-то было ведь в жизни? О да,
что-то было. Но только когда -
то давно. Коль не жалко труда,
подсчитаешь года.

Был ли с чем сокровенным знаком,
был ли лечащим брошен врачом
или просто не знал, что почём -
Не жалей ни о чём.

Не горюй понапрасну. Отсель
и до смерти немало петель.
Ты не встретил свою Анабель,
потому и постель

чересчур узколоба для двух -
спальной. Всё ж если красный петух
на окурках ещё не потух,
коса-с-боких старух

нам бояться не надо. Для всех
и по смерти смеяться не грех.
Хохочи ж, отвечая на Тех
Замирающий смех.
10.01.97

* * *
Непогода. Места, что родными не стали,
И не станут уже таковыми, едва ли.
Здесь когда-то меня по одёжке встречали.
Здесь когда-то тебе твоих лет не давали.
А сегодня меня в мои новые дали
Провожают: собака, знакомая краля
Да сосед. И теперь, на последнем привале,
Я стою, как машина без важной детали.

Шум охоты уже долетает из лога.
Не по мне ли звонит клёкотание рога?
Я услышу, пойму, что надолго. Намного.
Посмотрю за окно, постою у порога,
Приласкаю косяк, обернувшись вполслога,
Потихоньку пойду, улыбаясь убого,
И вослед мне раздастся молчание бога,
Посылающее на три ноты: до ро га.

* * *
Не странно ли:
умирает - лето,
больно - нам,
а кричат - птицы...

* * *
Ночью безногий валет смотрится сам в себя.
Снова безумное зеркало все умножает на два.
Время уходит назад, или бежит сломя
Голову, или течет, застывая, едва-едва
И затекает к утру, словно конечность. И,
Следовательно, конечно. И, следовательно, то,
Чем представляется вещь - наверняка почти
Вымысел, копия вещи, фальшивка. Почти ничто.

Зрение, значит, затем, чтоб находить вокруг
Черные дыры, безадресный свет, беспредметную тень,
Некие сгустки веществ. Чтоб наблюдать игру
Бликов, осколки материи, всю эту дребедень,
Что обретает с зарей первоначальный вид:
Вещь оформляется временем, время - часами, и вот
Комната выглядит так, как завещал Евклид.
Сон объясняется явью. И вряд ли наоборот

Здесь, по сю сторону. Здесь хочется жить - так знай:
Жизнь охраняется вечностью, каждый живущий суть вор.
Здесь занимается день, холодно, стынет чай,
Осень, зареванный мир, беспрепятственный плоский двор,
Где понамешано все (солнце, вода, песок),
Чем заправляют часы, то есть чем обусловлена их
Вещность, их плоть. И куда, если бы только смог,
Неполноценный валет убежал б на своих двоих...
19.03.97.

* * *
Местность устойчиво пахла космосом.
Воздух вдали распускался лотосом.
Тело луны рассеченным алмазом
Медленно-медленно падало наземь.
Звезды крошились на мокрый луг.
Клин самолетный держал на юг.

Поле капустное стыло в ужасе
Перед всем этим. По твердым лужицам
Звезды растрескались с ломаным звуком.
Строй самолетов, слившийся с югом,
В небе пятнал несводимый след.
Брезжил на западе дряхлый свет.

...Сектор заката, наискось вставленный
Вееру воздуха в край оплавленный,
Мрак, заштриховывающий детали,
Полулуна, снизошедшая к дали...
Гасло пространство -за слоем слой.
Я постоял
и пошел домой.
2.04.97.

* * *
Свеча смеется вертикальным ртом
И плачет полутвердыми слезами,
Худеет телом в вареве густом,
Стекает выпуклыми полосами.

Свеча горит, не думая о том,
Кто жжет ее и кто глядит на пламя,
Куда она отправится потом,
Какими ее выразят словами,

Поскольку перед ней бессильна смерть:
Лишь стоит в пляске тени рассмотреть
Как дышат впрок ожившие предметы
Пока свеча сгорает - и тогда
Возможно без особого труда
Посредством речи передать все это.
3.04.97.

* * *
Я думал оживлять предметы.
Я делал
Искусственное дыхание
Банке пива.
Сначала - рот в рот.
Потом я давил ей на грудь,
Пока не погнулась,
И выбросил прочь.
Все так же мертва.
Мертвей,
Чем минуту назад...
4.05.97.

* * *
Пожалуй, если б я умел писать
Стихи по настоящему, я смог бы
Со временем, наверное, понять,
Что было уже все - ошибки, пробы,
Опять ошибки, смятая кровать,
Крупицы истины, припадки злобы,
И что все это происходит, чтобы
Когда-нибудь перечитать тетрадь,
А после посмотреть, едва дыша,
С неважно уж какого этажа
Вниз, на асфальт, кренясь через перила,
И умереть в двух метрах от него
От ужаса по поводу того,
Что это уже тоже где-то было.
10.06.97.

* * *
Все изменилось разом, и теперь
Уже не счесть количества потерь.
Ты плачешь, стол усыпан люминалом,
И на стене написано "не верь".

Сменилось все. В тебе похолодало.
Ты косишься глазами из металла,
Не вылезая из-под одеяла,
На кем-то не распахнутую дверь.

Ты положила руки на лицо.
Ты видишь свет через свои стигматы.
Часы идут: прости-прости-прости.
На пальце бьется тонкое кольцо.
Сочатся слезы по щекам покатым,
Но их уже не соберешь в горсти.
3.10.97

* * *
Если ты позабыла - попробуй припомнить на бис
То неблагоустроенное, словно церковь, жилище:
На стене - голова к голове и положенный чиз,
Нажитое добро, от которого вроде не ищут:
Интересные книжки, фоно, холодеющий чай,
Подоконник, заваленный хламом, чмок-чмок невзначай.

Под шумок кофеварки ты воспринимала на слух
Пожелтевшую прессу черт знает которого года,
Что под руку пришлась. День краснел, тушевался и тух,
И твой взгляд мимо воли, и что тут попишешь - природа,
Концентрировался на белесой, как воск, простыне
С вероятностным оттиском совокупления в ней.

А потом началось неизбежное - битва стекла,
Ненормально сухие глаза, атмосфера насмарки.
Искривив позвоночник над лаковой гладью стола,
Я пишу эти строки, перо производит помарки.
Я разбит, будто параличом или Наполеон.
Явь сорвалась с резьбы и все больше походит на сон.

Что твои тараканы в бегах, через поле вдали
Пролетают составы в раскатах железнодорожных,
Что-то вроде "нихт шиссен" кричат в небесах журавли,
Пролетая страну на высотах почти невозможных.
Вот и все, что осталось - вдыхать-выдыхать никотин,
Да смотреть на курлычащий всевышибающий клин.
8.10.97

НОВОЕ ЛУКОМОРЬЕ.
Когда сквозь заросли порой
В пустыне чахлой и скупой
Бурлаки ходют с лучевой,
Бразды правления взрывая,
Из тени в свет перелетая,
Люблю страну в начале мая:
Лежит и смотрит, как живая.

Промеж берез дожди косые:
Прощай, немытая Россия!
Всегда без спутников, одна,
Замена счастию она.
Печально я гляжу на на.

Там Ворон хает Невермора:
Не читки требует с актера,
Оброком легким заменил.
Но кто-то камень положил.
Крепчают с гением Петра
Тазы, горшки et cetera.

Там чудеса и знак вопроса.
Там тело жирное в утесах
Швед колет, рубит, режет, прячет,
Позорно ничего не значит.
.................................
Забил косяк я в пушку туго,
А думал - угощу им друга.
Я думал - статуя Свободы
Нас встретит радостно у входа.
Но текст, что выше приведен:
Уж не пародия ли он?
17.10.97

ПЕСОЧНЫЕ ЧАСЫ
Неправильно свинченный бюст равноликих часов
Повернут, и вот, сотрясая одну из основ
Законов движения в этой нехитрой системе,
Сквозь шею стекла, через этот загадочный лаз,
В сходящем на нет, исчезающем "здесь и сейчас"
Из прошлого в прошлое ходит двоякое время.

Вот сноварожденное дно подставляет висок,
В игольное ушко шуршит мимолетный песок,
В сближении странном похожий на профиль верблюда.
Разрушенный скот устремляется книзу, и тут,
На черном полу проступает такой же верблюд,
И, как не крути - налицо несомненное чудо.

В таком вот убогом пространстве запаяно то,
Что этот же самый предмет превращает в ничто
С теченьем себя же и в нем же. Убийца пространства
Навечно в плену у пространства. Такие дела.
И нет в языке нашем слова, ни даже числа
Осмыслить такое безжалостное постоянство...