Мне снится сон. А нём - абстрактный врач,
Который отмеряет мне два года
До неприятности, которой имя - смерть.
Я просыпаюсь в комнате один,
И некому рассказывать и плакать.
И некому жалеть и утешать,
Разглядывать ладонь и говорить,
Что сон не в рук, линия ума
Достаточно длинна, чтобы не верить
Каким-то снам.
И линия у жизни - не короче.

#

Вот ведь. Надо ж. Забыл.
А ведь помнил без году неделю.
То есть помнил всегда,
Но в последнее время острей.
То ли чай жидковат,
То ли мутное небо апреля...
То ли в душу надул
Непотребного ветер Борей.

Что же это свербит?
Что-то важное или пустое?
Не припомнить никак,
Хоть вяжи узелок на платке
И пока не развяжется -
Баста - ни сна, ни покоя,
Чтоб не ссучилась память -
Держи её на поводке.

#

А помнишь, было ведь когда-то,
Я был влюблён, а ты крылата,
Я помнил что-то наизусть.
Я молод был, к тому ж наивен,
В любовь подмешивался ливень,
Ты про него сказала: "Пусть".

И он пустил, и что есть мочи
И ноги сделались короче
Уйдя под воду на вершок,
А дальше - больше, дальше - хуже
И нас не отражали лужи
И мы уплыли в водосток.

#

Я пил боржоми, было поздно,
не то, чтоб почки отвалились,
а просто стрелки на часах
зашкалили на пол второго
кромешной ночи. Третий год
мне под луною мало места,
шатаюсь ночью по углам
своей квартиры. На стекле
оконном вмятина - свой лоб
привык студить на этом месте
(назвать бы лобным). Полюбил
смотреть на ветер. Грянет буря.
Но я не говорю о смерти.
Не принято, да и боюсь.
Боюсь, так что не сплю ночами,
И пью боржоми.

#

Близится канун восьмого марта,
Ну да я об этом не тужу,
Я отправлюсь в "кодак", закажу
Фоторобот чёрного квадрата.

Получилось. Отстегнул не мало....
Я доволен и иду домой,
Потому что фоторобот мой
Даже почерней оригинала.

#

Точка. Точка. Запятая.
Скобка. Звёздочка. Тире.
Что-то в воздухе витает.
Дух зимы? Весны амбрэ?

Что-то тает и не тает -
Запоздавшая весна...
Точка. Точка. Запятая.
Клён. Берёза. Дуб. Сосна.

Ручки. Ножки. Огуречик.
(Огуречик не стоит).
Импотентный человечек
Сам с собою говорит.

Говорит: "Весны не вышло,
Сдохнет бес в моём ребре,
Харе кришна, едет крыша.
Скобка. Звёздочка. Тире.

#

Кончается лето. Уже холодок
Касается сердца.
Нехитрое дело: портвейн и сырок
Помогут согреться.

Согреюсь, и кругом пойдёт голова:
Хмель пьяного метит.
На ветер беспечные брошу слова -
Никто не ответит.

Кончается лето, как в склянке духи,
Мы - как не живые.
Я, чтобы забыться, читаю стихи.
Твои и чужие.

#
А.С.

Пока ты спишь - я пью на кухне пиво.
Не для меня анестезия сна,
В ночи моя бессонница красна,
А ты и по утру вполне красива.

Так что же - спи себе неторопливо,
Пока ты спишь я волен. Ты вольна.
Господь - рыбак. Я - рыбка. Ты - блесна.
И я клюю, не чувствуя отлива.

Наступит утро и моя душа,
С тобой, по гулкой лестнице спеша,
Оставит это место, как перчатки,
На тумбочке в углу вселенной и
Всё то, что было раньше на двоих
Останется тебе. И всё в порядке.

#

Мои часы, как водится, спешат,
Пятнадцать лет запястье носит этот
Неторопливо тикающий ад,
Чей бесполезно-круглый циферблат
Собою лишь отображает метод,
Которым (кто?) сживёт меня со света.

Что человек - хоть я, хоть Бонапарт,
И глазом не моргнёшь - уже стоят
В почётном карауле, без лафета,
Везут куда-то, чтоб зарыть и даты
Отмеренные этим циферблатом,
На чём-то мраморном весьма витиевато,

И как не вычитай - всё маловато.
Жизнь кончилась, как в чашке мармелад,
Хотя, конечно, можно и без дат.
По-моему, без дат вполне пиздато.

#

Я о тебе не вспоминаю - тобою брежу.

Дожить до марта ли, до мая, а там и срежет.

И что-то в воздухе витает - вдыхаю, внемлю

Не для меня земля сырая - сушите землю.

#

Я вычленен из зоны сквозняка.
На реплику "ищите дурака"
Нашелся я в одно мгновенье ока.
Я без очков - ты как любовь - слепа,
И здравый смысл поставлен на попа,
Я не один. И ты не одинока.

Склоняется: крую, круешь, кровать
И я перестаю переставать,
Я не Тристан, ты тоже не Изольда.
Круг замыкается, такие вот дела,
Я не терялся, ты меня нашла.
Не дорого. Всего четыре сольдо.

#

Ты холодна ко мне -
Вот они
Первые признаки
Тепловой смерти вселенной.

#

На безвольные плечи
Ползет простынею рассвет
Расстояние лечит,
Теперь расстояния нет.

Поцелуй без глюкозы,
Как будто тебе я не люб.
И горчащие слезы
С рубиновой мякотью губ.

#

Чешешь репу репчатому луку,
Слезка прогнозирует разлуку,
Навзничь ножик падает без стука,
тут же раздается в двери стук.
Входит гость и пожимает руку,
Он принес тебе общенья скуку,
разговор по замкнутому кругу,
И замок, что замыкает круг.

Ты поставишь вежливого чая,
Гостю на вопросы отвечая.
Гость пьет чай, ногой права качая,
День испорчен и спасенья нет.
Речь страдает авитаминозом,
Ты скучнеешь до презренной прозы,
Чай крепчает, как маразм с морозом,
И опустошается буфет.

Чашка чая, как любовь, не греет,
вечереет и лицо сереет
думаешь о водке-панацее...
телевизор - как паллиатив -
средство избеганья разговора,
подступает чувство невеpмоpа,
Гость не понимает перебора,
Навывает скверненький мотив.

Утром ты был лучше и моложе,
Hа лице пошла щетиной кожа,
И в висок стучит одно и тоже:
Гость пришел всерьез и навсегда.
Hочь к глазам, и тени под глазами,
Ты сжимаешь голову руками,
Голова становится как камень,
крестишься - гость тает без следа.

#

Наверно это перебор стихов...
А. Мызников

Наверно это перебор тоски,
И мир вчерашний рушится под ноги,
И тень моя - как тряпка на пороге -
Осталось лишь глядеть из-под руки.

С самим собой играя в поддавки,
Пить сладкий чай и думать о дороге,
О том, что время подводить итоги...
Я замолчу, не дописав строки

О том, что ты ни в чём не виновата,
Но жизнь идёт и значит вопреки
Всему на свете близится расплата,
Открыта дверь, гуляют сквозняки,
Уходишь ты, по ниточке каната,
Уходишь и шаги твои легки.

#

Ты представляешь: жизнь с тобою врозь?
Нет, не волнуйся - ты не представляешь,
Все эти мысли - оторви да брось,
Неровное дыханье - горло в горсть,
Ты человек, а значит не летаешь.

Не повод недовольной быть собой,
Не надо, Ната, нам не надо рая,
А что шалаш? Уже сойдёт любой,
Всё это предначертано судьбой,
Я человек и тоже не летаю.

#

Глубоко и надолго посаженные глаза.
Лоб высокий. Выше лишь русый волос.
Скажешь "Сезам", и откроется, чтобы сказать "Сезам"
Полость рта, и ты распознаешь голос,
Кажется свой. С интонациями как у отца.
В зеркале снова ищешь фамильное сходство.
Но - глаза не те. И бегающая часть лица
Начинает слезиться. Претендовать на сиротство.

#

не пейте мой яд - он отравлен противоядьем.
но на безъядье слюна становится ядовитой.
давайте сюда ваш бокал - мы с вами поладим
вернее - мы будем квиты.

#

кто бы за пивом сгонял и спинку помял,
кто б по головке погладил, принес рассола.
в душе - потемки, а в голове филиал
густой пустоты, оставленной высшей школой.

встать на цыпочки, вытянуть члены в хруст,
член висит как один из пяти декабристов,
можно, конечно, чаю, но чайник пуст,
в нем, наверно, уютно, тепло и чисто.

то есть куда не сунешь - повсюду клин
ломит виски, ломит лоб до затылка,
адом станет метро, в рай унесет цеппелин -
я это узрел сквозь телескоп бутылки.

скоро наступит эра похода в сортир,
туда, где бачок журчит, будто водка льется,
чтоб по дороге понять, как ирреален мир,
ведь если я упаду, то он разобьется.

и каждый шаг вызывает приступ тоски,
нужно идти - просто некуда деться
мир ирреален. вернее его куски.
остановка Сокольники.
следующая - остановка сердца.

#

Поэту, впрочем, все равно с кем спать.
Для нового лирического цикла
Отсчета местом изберем кровать,
Поскольку нам, козлам, не привыкать,
Поскольку даже ты уже привыкла.

Еще одна попытка оправдать
Все то, чего по жизни не изменишь.
Хотя поэту все равно с кем спать,
Он спит с тобой. Ты этого не ценишь.

#

Вскоре перебешусь и, через пару дней,
Жизнь моя потечет далее под откос,
Впредь я буду расчетливей и умней,
К черту! Коту под хвост.

Жизнь, в который раз, встает на ребро,
Хочется размножаться вегетативно,
И сочинять стихи про ненависть или про
Первый ком, который становится блином.

Если не брать в расчет пресловутое "но",
Рамки условностей, того кто сидит во мне,
Я перебешусь и останусь с тобой все равно.
И вряд ли буду умней.

#

Я выпал из города, в городе выпал снег,
Город, как и природа, пустот не любит,
Небо цедит овчинку меж полуприкрытых век
Слеза покидает глаз - мол не та посуда.

Слеза покидает глаз, начинает бег
Вниз по щеке, стираю ее неловко,
Вот и зима, в городе выпал снег,
Я выпал из города, но
повис на страховке.

#

1

То ли будет ещё?
В девяносто девятом
Заяц сделал петлю и повесился век-волкодав.
Что ни день - юбилей, что ни ночь - то печальная дата,
Я хочу ошибаться, докажите мне, что я не прав.

То ли будет ещё? Неужели возможно ещее?
Заяц прядет ушами и бьёт в барабан полковой
Годовыми кругами верёвка ложится на шею,
Ворон сузил круги и завис над моей головой.

То ли будет ещё? Вот в зубах навязает рефреном.
По винилу круги, и заело, что твой попугай,
Мы в плену у иллюзий, зачем нам из этого плена,
Мы уже затвердили своё. Не "ура", так "банзай".

То есть время течёт по ногам теплой струйкою срама,
Новый век-доберман обнимает за плечи меня,
Сучья сыть, волчье племя, татарин, Одесса - не мама,
Можно паспорт сменить, только Родину поздно менять.

2

Реставрация памяти, то есть по-русски - поминки.
На три пальца в стакан амнезии, два кубика льда,
Гимн России - слова Регистана, а музыка Глинки,
И занюхаешь чем Бог послал - волоса, борода...

Вот и славно. И горло дерёт, и слезу вышибает,
Косорыловки краше уже не хлебал пару лет.
Расскажи, Катерина, почто человек не летает?
Обернёшься окрест и узришь - Катерины-то нет.

Видно канула в Волгу, а может быть канула выше.
Вот и вся недолга, и с небес не достанешь багром,
Обрываешь ромашку, гадаешь на "дышит-не дышит".
Как ни бьёшься о стенку - с утра абстинентный синдром.

#

Сотри случайные черты -
И ты увидишь - всё случайно,
И гений чистой красоты
И тайна, и разгадка тайны,

И ты услышишь шум воды
Познаешь запахи и звуки,
Сотри случайные следы,
Сотри, а после - вымой руки.

#

Небо в облаках, в ангине нёбо.
Красные закаты и гортань,
Дело в том, что ясно - дело дрянь,
И хандрит хандру моя особа.

Красные глаза. Раз-два-апчхи,
Насморком забита носоглотка,
Паприка усугубляет водку -
Дедовы рецепты от сохи.

Значит я не Байрон, я другой,
Я в плену постельного режима,
Я за край постели - ни ногой.

На губах твоё охрипло имя...
- Как твоё здоровье, дорогой.
- Хорошо. Верней - невыносимо.

#
Б. Дыкову

За пятнадцать минут до начала сюжета
Автор медлит. А может не стоит, не надо?
Они встретятся, чтоб закружиться на лето,
И сломают любовь под обвал листопада.

Он уже у порога, она - у порога,
Автор, что же ты медлишь, над чем ты смеёшься?
В голове - странный зуд - и куски диалога:
"-Ты уходишь? - Да нет, это ты остаешься."

Можно всё передумать: причину отказа,
Или мелочь какую - и встречи не будет.
И не будет разлуки, не будет рассказа,
Но зато и не будет двух сломанных судеб.

И не будет полёта, не будет сверхновой...
Он спокоен. Она - абсолютно спокойна.
Инженер человеческих душ, мастер слова,
Неужели они ничего не достойны?

Неужели они так и канут, и сгинут
Не оставив кругов на поверхности Леты?
Автор хмурит чело. И листок отодвинут
За пятнадцать минут до начала сюжета...

#

Ты с вечности сдирала корку,
И пахли свечи апельсином,
И было сладко, кисло, горько,
Я был поэтом и мужчиной.

Так продолжалось до рассвета,
На утро я постиг причину,
Поняв избыточность поэта:
Тебе хватило и мужчины.

#

Одесса. Лето 1977 года.

Эх, то Чёрное море, где,
Я учился глаза открывать в воде,
Так и не научившись плавать...
Понимая мир едва ли на треть
Я бросал в прилив возвращенья медь,
Не предчувствуя крах державы.

От Одессы память вернула лишь
Соль лимана и частный сектор крыш,
Да экскурсию в катакомбы.
Мы снимали комнату "для гостей",
Пахла чем-то солёным моя постель,
На подушке синели ромбы.

Во дворе, как водится, виноград,
И хозяйкин, грозный такой, халат,
Говорит: "не ешь, он незрелый".
А я всё же ел и кривило рот -
Не был сладок этот запретный плод,
Но зато мне было две Евы.

Евам было по одиннадцать лет,
Я когда-то помнил восемь примет
По которым их различали...
Нет иных таких, среди Надь и Лен,
Ведь они похожи, как пара колен,
Как одна сторона медали.

Из чудес вечерних, ау, смотри,
Кабачок пустой, со свечёй внутри,
Как провалы горят глазницы,
Полыхают ноздри, пылает пасть,
Надо мною страх обретает власть,
И потом полночи не спится.

Ночью было душно, а днём - жара,
Остальное - смутно, чай не вчера,
Было жизни седьмое лето.
Двадцать лет, для памяти - всё же крюк,
Остаётся запах, уходит звук,
По слепящей полоске света.

#

Я написал стихи,
Бросил листок в огонь.
Чудо произошло:
Рукопись загорелась.

#

Искусственность дыхания рот в рот,
На выдох-вдох - чтобы трещали рёбра...
Ну, что же ты? Дыши, дыши, сынок!
Ну, что же ты? Дыши, дыши, урод!
Открыл глаза. Ну, здравствуй. Вечер добрый.
Теперь ты жив. Теперь ты одинок.

#

Зацветает незабудка, пялишь в прошлое глаза,
Улыбнулся, жутко, шутка, попрыгунья-стрекоза,
На ветру стоять не надо, не погаснет пламя щёк,
Плачь да плачь, моя отрада, гасни, гасни уголёк.
Вот и всё, и сероглазый милый трефовый король,
Обманул тебя два раза, вышла боль да в ране соль.
Жмёт виски и палец жалит память-мёртвая оса,
Вышел месяц, в одеяле, пялить в прошлое глаза,
Воют бешено собаки, я к тому уже привык,
Не хватило мне бумаги - не поможет черновик.

#

Дай я побуду ещё в твоём внятном: "не ты."
Дай помолчать в уголке. Не вставлять запятых
В этот двусмысленный выдох, осмысленный взгляд...
В этой (я сбился со счёта) разлуке назад
Не было слёз. Мы прощались всухую. Так что ж?
Вечный подтекст: "жаль что ты на него не похож..."
Выйду под вечер, к утру доберусь до жилья
И постучусь. Спросишь: "кто?". Я отвечу: "не я!"

#

Мир подошёл к конечной цели,
И встал на краешек земли.
Ты говорил: "Мели, Емеля!"
И вот Емелю замели.

Что в рот полезло, то полезно,
И всё же, вынужден признать,
Который раз висим над бездной
И страшно пальцы разжимать.

#

Маятник Фуко был взят за фук.
На его крюке подвешен голубь.
Ночь придёт, Хома очертит круг,
Встанет, и опустит очи долу.
Веки поднимать - найдётся слуг,
И Хоме не хватит валидола.

Что же дальше? Вечное: "А вдруг"
Этого не проходили в школе,
Вот что, гений, пары баксов друг,
Отворяй глаза - король-то голый.

#

Что там в стакане? Чай?
Зелье против тоски?
Вот он, родимый край,
Встань и запоминай
Целое и куски.

Как на картине, где
Лишнего нет мазка
Мир висит на звезде,
Крошкой на бороде,
Пулею у виска.

Вот вам и свет в окне,
Вот вам отчизны дым,
Мир лежит на спине,
Ноги раздвинув, мне
Не по дороге с ним.

Что же будет теперь?
Не погасив звезду
Вышел Господь за дверь...

Что ты мне шепчешь? Верь?

Холодно, как в аду.

#

Затянулась пауза, как петля,
Расскажи о чём третий раз молчишь...
Толь ушли, толь срублены тополя,
Тишина такая, что слышно мышь,

Шум деревьев, ветра, дождя, машин,
Перетик часов, колокольный звон,
Тишину молчанием, клином клин,
Разговор устал, взял да вышел вон.

Затянулась пауза в узелок,
Расскажи о чём в третий раз подряд
Ты лежишь и пялишься в потолок,
Закусив губу и потупив взгляд.

#

Мело, мело и вдруг апрель...
А. Белогвардеец

Мела, мела, вгоняя в транс
Седая вата,
Сначала кончился аванс,
Потом зарплата.

Мело, мело и из окна,
Через препоны.
Сначала кончилась весна,
Потом - гормоны.

Мело, мело из всех углов,
Клонило вправо.
Сначала кончилась любовь.
Потом - халява.

#

Пир начинается так, что чумы не надо.

Взгляд тонет в крови, насколько хватает взгляда

Вот вносят блюдо - сигнал - начало обеда.

На блюде лебедь. Рядом с лебедем - Леда.

Гости торопят - вилки стучат - зыркают взгляды,

Взгляды в крови и глазному яблоку падать

Просто некуда. Пауза. Стол зияет посудой.

И нет надежды на то, что кушать не будут.

#

не пейте мой яд - он отравлен противоядьем.
но на безъядье слюна становится ядовитой.
давайте сюда ваш бокал - мы с вами поладим
вернее - мы будем квиты.

#

Подержись за меня. Постучи по столу - деревяшка.
Мы в плену суеверий съедаем счастливый билет.
И мотаем на палец прилипшую нить, и бесстрашно
Теребим алфавит, и не верим в серьёзность примет.

То есть как бы шутя не свистим на отсутсвие денег,
Чёрной кошки маршрут совместить со своим не спешим,

#

наворочен изъян,
и затеян лубок,
я без четверти пьян,
без пяти - одинок.

#

глаз намозолит суета,
зайдётся веко тиком
звук сохраняет форму рта,
разорванного криком.
стихает эхо, гаснет свет -

#

Свадебный альбом

Вот ведь кто-то на фото, похоже что я молодой,
Женихастый - на шее кольцо и на пальце хомут,
Слева девушка - омут с чертями покрыт резедой.
Рядом вроде свидетель. Приглядишься - окажется Брут.

Так она начиналась - в натуре семейная жизнь.
Катакомбы супружества и гекатомбы любви.
Разбивали посуду, мирились, точили ножи,
Временами O'кеу, только всё-таки чаще "O.b."

Вот и сын - по-пластунски торопится жить,
Исподлобья взирает на мир - так и есть - провели,
Обещали

#

Ты опять решаешь мою судьбу,
Я сижу и пью, закусив губу.
Вот и хватит, и бросим это.
Ты твердишь что мы - однова семья,
Говоришь, что любишь сильней чем я.
И сильнее, чем все на свете.

Я молчу, как в тряпочку, в телефон,
И в ушах стоит колокольный звон,
В голове - ощущенье пата.
Оседлаю скорый на сто часов,
Поутру ты мне отопрешь засов,
Я скажу тебе: Здравствуй, Ната...

Здравствуй, милая, вот он - я,
Прилетел, кастрируйте соловья,
Чтоб не шастал боле по розам,
Чтоб сидел родимый и знал шесток
Возле самых этих прекрасных ног,
Был почтительным и тверезым.

#

вокруг да около нуля
топтался столбиком кровавым
оконный градусник. апрель
уже грозил за середину
перешагнуть. твоя улыбка
казалась инородным телом
на фоне медленной весны
такой неторопливой что
капель адажио звучала.

#

Как говориться, характерами сошлись,
Пальцем попали в небо, фигой - в карман,
Через полгода развода - свадьба на бис.
Где на платке узелок? Где у судьбы стоп-кран?

Так и жили свою счастливую жизнь.
Ссорились, после мирились, после - опять.
После полгода жизни - развод на бис.
Меня, за такие стихи, пора убивать.

#

Я пойду, коль меня повело,
Толи в явь, толи в сон,
Hа меня уже точит весло
Может дева, а может Харон.
Я пойду, как круги по воде,
Как мурашки - гуськом,
Задаваясь вопросами: где
Эта Вологда, где этот дом?
Телефонное: завтра, девятый вагон,
Если хочешь - встречай.
Может быть буду я одарён
Поцелуем на чай.

#

Как ни верти головой,
Выше которой шляпа -
Так и уйдёшь тихой сапой,
Раз не сорвался на вой.
С трещинкой на губе
Не разбирая женщин,
Поскольку нужен ей меньше,
Чем это нужно тебе.

#

Десять раз скажи "люблю" - не станешь верным.
Успокойся головою на коленях.
- Я не первый? - Ну конечно же не первый.
- Не последний? - И уж точно не последний.
Все прошло, как будто не любили.
Что останется, когда закрою двери?
Понимаешь, я не то чтобы бессилен,
Просто в силу я уже давно не верю.
Я не верю в силу обещаний.
Потому ты не дождешься обещанья.
Я лежу, считаю капли в кране:
Восемь тысяч после расставанья.

#

Вышел в люди из тумана,
Вынул из кармана нож.
Дорогая, я не стану
Поощрять тебя за ложь.
Дорогая, это гадко.
Знаешь, этот адюльтер
Прекратил я. Все в порядке.
Я предпринял пару мер.
Дорогая, он не стоит
Слез твоих. Хлебни вина.
Я в саду капкан устроил
На тропинке у окна.
Он как тать к окошку крался,
Прославляя небеса.
Дорогая, он попался,
Когда выпала роса.
Его тело бросил в реку
Утром, около семи.
Можно и не быть абреком,
Но нельзя терпеть, пойми...
Дорогая, наши дети
Не похожи на отца...
- Тятя, тятя, наши сети
Притащили мертвеца.

#

Закат, как внук, фактически - багров.
Пророка не найти в своей отчизне.
Вы что-то там твердили про любовь,
Которая несовместима с жизнью.
Вы что-то там твердили. Вот итог:
Я жив, но забываю свой шесток,
Как старый обеспеченный сверчок,
В том смысле обеспечен, что без печи.
В том смысле, что нигде и никогда
Любовь уже не принесет плода.
Тем более приплода. Господа,
Извилина уже прямее речи.
А вы все продолжаете нести
Такую чушь, что не изобрести,
Ни повода ни способа свести
Лечение к победе над недугом.
Тем более, что замыкая круг
Общения я чувствую испуг,
Поскольку даже самый лучший друг,
Естественно останется за кругом.
На кухне, в двух шагах от бытия,
От женщины, в которой есть змея,
Которая ни мало не моя,
И даже не стремится стать моею,
Сидеть, зевотой разрывая рот,
И наблюдать, как времечко течет,
И верить в то, что существует тот,
Кто жизнь с любовью совмещать умеет.

#

Что за манера жить по пустякам...
В.А. Лейкин

Моя душа, как сорванный стоп-кран,
Сижу, как идиот, в одном исподнем.
Всех натюрмортов - ложка и стакан,
Всех пейзажей - город на ладони.
Ни закурить, ни волю дать рукам,
А только ткнуться головой в подушку.
Что за манера жить по пустякам,
А умирать на полную катушку.

#

Все изменилось. В смысле - тот же свет,
Но я уже не тот. И ты иная.
Не рай земной, но ощущенье рая.
Музыка сфер, вращение планет.
И шаг назад, но остается след,
А если б жить, судьбы не разбирая,
Как будто существует жизнь вторая,
Или, как будто, даже первой - нет.

#

За нитку потяни - покатится клубок.
Кошачая игра, запутанность сюжета.
С паршивых сигарет хотя бы дыма клок,
Хоть пара теплых слов, с меня, то бишь с поэта.
А начал говорить - и тут же позабыл,
И вот - сидишь, молчишь, нелепый и счастливый.
Как будто под плащом ты носишь пару крыл...
За нитку потянул и ожидаешь взрыва.

#

Посвящение лит.институту

Как будто жизнь качнётся вправо:
И. Бродский

Нам совершать ужимки и прыжки,
Свидетель наш - невозмутимый Герцен,
И за спиной у Герцена - снежки,
И попадания ни в глаз, ни в бровь, а в сердце.

И снова я читаю между строк:
Ночной Арбат, в метро последний поезд,
Когда из нас посыплется песок,
Я и тогда навряд ли успокоюсь.

Я и тогда тебе скажу: дружок,
А вправо она всё-таки качнётся,
И если в спину попадёт снежок,
Мне кажется, что Герцен обернётся.